Их даже, естественные великосветские небрежности, сажают поесть отдельно, где-то на кухне. Да! Потому что, во-первых, от них пахнет чесноком, а жене Иосифа, египтянке Аснат, которая выросла в интеллигентной дворянской семье, от запаха чеснока может стать дурно! Да и потом, они непрерывно галдят на своем нерусском жаргоне, размахивая при этом руками с черными от грязи ногтями. Эта потная лимита, не желающая работать на стройке.
Ах, это простой народ? Они что, месят глину, таскают кирпичи, этот твой простой народ? Да и не может быть, чтобы эти твои местечковые родственники-голодранцы не свиснули серебряные ложки, если посадить их есть в столовой! А ты им объясни, что у барина крадешь — у себя крадешь. Нет, объясни!
Это они то прониклись поэзией священных книг? «Слушай племя, пойдем на запад, там рыба и птица, там большая еда, там будет хорошо, да и украсть можно безнаказано», — вот и все их священные книги. Тряпки бы им выдать и пускай мочу в уборной вытирают, а ты их за стол сажать собираешься. Нет, это просто не поддается лечению.
И не лапай меня! Ну-у, полутиран-полупадишах похотливый. Ну, дорогой, не сейчас. Нет, лучше я сама разденусь, а то ты опять порвешь на мне что-то...
…Как же мне не плакать, если ты надо мной издеваешься! Да и зачем ты им суешь столько денег? Как обычно, эти деньги будут потрачены на кокаин, Гоа, проституток и тому подобные забавы. Ты знаешь, как они на меня смотрели, когда я вышла из ванны? Они на меня смотрели гнустно, похотно и не моргая. На какое-то мгновение я даже почувствовала себя голой на столе. Впрочем, нет, я была абсолютно бесчувственна.
Еще чего, одета я была невинно как маленькая девочка. На мне вместо полотенца был длинный белый пеньюар, простой и милый. А они на меня смотрели как солдаты, которые месяцами не видели кроватей с женщиной в кружевах.
…Иосиф нагружает сумки братьев продуктами и подарками, но одному из них, Биньямину, подкладывает в большую клетчатую сумку дорогостоящую вазу. А потом обвинят Биньямина в краже. И, под этим предлогом, оставляет его в своем доме в качестве раба. Мотивы при этом движут Иосифом самые благородные. Биньямин и Иосиф — родные братья, у них те же и мать (красавица Рахиль), и отец. И все остальные братья — дети Якова, но от других жен. В имперской столице и со связями Иосифа — тут умному человеку, такому как Биньямин, и карты в руки. Нечего ему в провинциальной палестинской глуши прозябать.
