В Израиле эффективность принятых Кнессетом законов часто успешно снижается приостановлением действия таких законов решением Высшего Суда Справедливости (Верховного Суда).

Высший Суд Справедливости контролируется левым (антисионистскими) политическими силами. Эти силы, по понятным причинам, не могут получить значительного количества голосов на выборах в Кнессет, но средствами Верховного Суда Израиля успешно влияют на политику страны. А законодательство Израиля построено таким образом, что Высший Суд Справедливости может отменить закон, принятый Кнессетом.

Те политики, которые данное положение вещей пытались изменить, обычно достаточно быстро оказываются в тюрьме или, в лучшем для них случае, заканчивают политическую карьеру. Как правило, по обвинению в холодящих кровь преступлениях сексуального характера. Обычно от них достается малолетним, но и взрослые пышнотелые женщины не всегда избегают их преступных посягательств.

В результате, к примеру, по совершенно вздорному обвинению в изнасиловании сейчас мотает срок бывший президент Израиля. Другого видного израильского политика сейчас обвиняют в том, что 15 лет назад он кому-то, ему не знакомой, вставил толи не туда, толи не то, толи с другой целью.

Обвинение в сексуальных преступлениях с целью  дискредитации  политических деятелей — норма жизни в Израиле. Неотъемлемая часть израильской демократии, можно сказать. Этому способствует своеобразная законодательная база, которая позволяет привлекать к ответственности за сексуальные преступления через много лет после инкриминируемого эпизода и фактически без сколько-нибудь реальных доказательств вины подозреваемого.

Хотя, формально, срок давности за сексуальные преступления в Израиле 10 лет. Но если есть политический заказ — то все равно уголовное дело возбуждают. Причем, в случае обвинений сексуального характера в Израиле отсутствует презумпция невиновности. То есть не доказывается вина подозреваемого, а подозреваемый доказывает свою невиновность.

Закон в Израиле относит к сексуальным домогательствам не только прямые действия, но и «непристойные предложения», и «комплименты сексуального характера», если женщина «дала понять», что они ей неприятны (кому-нибудь удавалось сделать женщине комплимент несексуального характера? Мне лично такого не удалось не разу).

Кроме того, израильский закон чрезвычайно строг к ситуациям, в которых мужчина занимает более высокое положение по отношению к своей безвинно пострадавшей сексуальной партнерше — на работе, в армии, в учебном заведении, в кружке хорового пения при синагоге.

Даже если отношения развивались по инициативе женщины-подчиненной и с обоюдного согласия (её и её мамы) — с точки зрения закона налицо использование здесь служебного положения. Строго говоря, любой «служебный роман» в Израиле можно превратить в дело о сексуальных домогательствах, если между его участниками существует хотя бы минимальная иерархическая разница. А для гражданского иска о компенсации морального ущерба не нужно даже доказывать факта домогательств. Полюбила начальника — значит морально ущерблена по определению!

Израильский закон о сексуальных домогательствах принят в воинственном феминистом варианте в 1998 году (его проталкивала Яэль Даян, абсолютно больная как на голову, так и на пиписку дочь легендарного полководца), и плохо приживается в стране с преимущественно традиционным отношением к женщине (то есть таким, как у меня к кукле Лене).

Нет, бывает, мужчина изнасиловал женщину во дворе Высшей Музыкальной Школы имени Сигизмунда Тодуты. Или там военнослужащий с ножом требовал от проститутки вернуть деньги за некачественно оказанные секс-услуги. Или «Жалоба в полицию поступила вчера от двух девочек, перед которыми злоумышленник снял штаны, когда те сидели на скамейке в парке и щебетали (в смысле «разговаривали»). Или даже «артистов освистали, когда один из них покусал партнершу за задницу до крови (через трусы)…

Такое есть и будет, пока существуют музыкальные школы. Но израильское антисексуальное законотворчество уходит далеко в сторону от таких прискорбных эпизодов.

Вероятно, этим и объясняется тот факт, что из нескольких сотен дел о сексуальных домогательствах и изнасилованиях, которые ежегодно открывает ридненька израильская полиция, едва ли пара десятков доходит до суда. Который, впрочем, этих извергов пиписьки в большинстве случаев не сажает.

Хотя значительная часть таких процессов — «громкие» процессы против известных личностей. Тогда особенно тяжело бывает слушать жалобы пожилых женщин на светлые минуты в их далекой молодости. Бабушка совсем плохая, каждая секунда на счету, а всё туда же: «Дело было на закате. Я, как и подобает поэтессе, исполняла традиционный китайский танец льва. Как вдруг...». Так и хочется невольно вскрикнуть, глядя на всё это: «На кого ты нас покидаешь, золотая старуха!».

Впрочем, это где-нибудь в Америке все проистекает банально. По старой привычке вступил в половую связь с темнокожей горничной. И теперь она, по традиции, обвиняет его в изнасиловании. В еврейском же государство этот жанр представлен по-другому:

Пострадавшая, говорящая на эфиопском сакральном языке Гез через переводчика, вспоминала, как стала еврейкой и была отправлена в качестве таковой в Израиль за ночь, а потом еще раз после обеда он безуспешно пытаясь освободить меня от одежды... Потом это ему удалось… таких обедов было столько, что я даже прибавила в весе…

В общем, цикл изучения Талмуда длился семь с половиной лет... Нет, я тоже хотела ребеночка, и мы с мужем работали над его появлением как каторжные… Да, слава Богу.  Дочка пошла в школу уже в Израиле. А теперь этот изверг некошерный, погрешив против всех заповедей вознамерился меня бросить…

…Или: «Поднятая им шумиха вокруг моей эротической фотосессии помешало мне подготовиться к олимпийским стартам». Наверно поэтому у нас еще нет олимпийских медалей вообще!

То есть, такие процессы — это случаи, когда служители закона явно толкаются внешними интересантами в 100% случаев. В противном случае такие обвинения обычно умирают бесследно еще на этапе следствия в силу их очевидной вздорности.